История болезни с диагнозом «Жизнь». Роман-медитация - Андрей Иванов

А через три часа жизнерадостного хлебореза не стало. Совсем…

Получать и читать письма из дома перед боевым дежурством опасно и вредно не только для психики и здоровья, но даже и для жизни молодых солдат.

В караул всем выдают на сутки огнестрельное оружие. Автомат. Два полных рожка боевых патронов.

Поэтому письма из дома перед караулом не выдают. Подождут сутки, из караула вернёмся, и отдадут.

В письмах могут быть разные вести. Не только радостные и дорогие. Вести бывают и другие. О жестокой измене любимой, о тяжелой болезни родителей, о том, что сгорел родной дом. О том, что родного брата снова посадили в тюрьму, или бабушка внезапно померла, или беременная любимая девушка решила не рожать твоего ребенка, а сделала аборт.

Конечно, бойцы молодые, резкие, горячие. Себя не берегут, жизнь ещё не ценят. После таких вестей могут и разных непоправимых глупостей натворить.

Хлеборез Тарас тем самым солнечным морозным декабрьским утречком 1982 года получил из дома письмо. Дом его был в Украине. Там его уже два года верно дожидалась любящая девушка Олеся. Будущая невеста Тараса.

Через неделю хлеборез должен был выйти на дембель и вернуться домой. Сразу жениться на Олесе.

А тут парень закрутил роман с местной подружкой. Короче, запутался в юбках и местной тоже пообещал жениться. Совесть жгла парня. Ситуация сложная. Прочитав письмо от будущей невесты, Тарас долго не думал.

Повесился прямо в нашей солдатской столовой. В своей хлеборезке. Где он выдавал всем хлеб и порции масла.

Мы узнали о смерти Тараса на занятиях по изучению воинских Уставов. Книжки тонкие, но такие снотворные. Сидим на самоподготовке за столами в тепле Красной Комнаты, где проводится плановая учёба для молодых солдат. Дремота одолевает неимоверно. Тихо и тепло. Слова не запоминаются, в ум никак не влазят, проклятые Уставы никак не зубрятся. В голове вязкий сонный кисель, в органах полное расслабление. Все клюём носами в ожидании похода на обед.

Вдруг появляется посыльный из штаба части. Оживаем.

– Замполиту нужно от учебного батальона 4 человека, которые не боятся мертвецов. Хлеборез повесился.

Мы с интересом переглянулись. Поднялось две руки, потом вызвался я и еще один наш друг.

Чем тухнуть над этими Уставами и мучительно рывками дремать, так уж лучше хоть какое-нибудь приключение.

В штабе полка майор-замполит объяснил нам ситуацию.

Нужно нарубить на водокачке большие куски льда. Обложить ими мёртвого Тараса. Чтобы тело сержанта в подвале не начало разлагаться до приезда из Киева его родителей, сестры, и любимой девушки Олеси. Им только что сообщили о трагедии. Мать в реанимации с сердечным приступом. Олеся в шоке.

Потом, после их приезда, сопроводить большой и тяжёлый деревянный ящик с двумя гробами внутри (обычный и цинковый, один в другом) до аэропорта Толмачево в Новосибирске. В кузове тентованного «Урала».

Езды в холодном кузове по прямой часов шесть. Это в разгар зимы и трескучих морозов с жгучим ветром, без остановок и согреваний в тепле. Водка, сигареты, сало, сухой паёк, хлеб и термосы с чаем будут выданы нам, чтобы мы не окочурились от холода в пути. И овчинные громадные тулупы каждому, плюс валенки. Офицер и старшина поедут рядом с водителем в тёплой кабине. А мы, четверо молодых, в кузове, с покойным Тарасом, водкой, салом и чаем. Сквозь сибирские леса и перелески.

Романтика…

Доставить груз 200 на борт самолёта, летящего на родину Тараса, в Киев.

А затем, выполнив все распоряжения, вернуться из командировки в свою часть. Уже поездом.

Конечно, на первом полугодии службы внезапно побывать дома, это круто. Порадовать родных и себя. Интересно и заманчиво. Мне опять повезло. Не поднял бы руку тогда и дома не повидал бы…

В общем, мы вышли из штаба полка, закурили и не спеша отправились рубить лёд на водокачку. Дружно и весело рубили лёд до обеда и после обеда. Нарубили столько кусков, на целый взвод мертвецов хватило бы.

Настроение приподнятое, все мы четверо из Новосибирска, и нас ожидает чудесное незапланированное путешествие из учебки домой. Хоть и короткое, но очень приятное свидание с родными и домом.

Глава 15. Как снег на голову

Ехали весело, грелись водкой, горланили песни, на ящике резали сало и хлеб. Тарас бы не обиделся. В ящике его нет. Там только его оболочка. В памяти он есть. Живой. Весёлый, розовощёкий, добрый украинец. Простой рубаха-парень. Молодых он не обижал, с «дедами» держался особнячком. Но со всеми был приветлив и вежлив. У него был диплом повара. Поэтому работал в столовой.

Вечером, после загрузки ящика в самолёт, я подошёл к нашему офицеру.

– Товарищ лейтенант. Разрешите обратиться? Есть предложение у меня. Может перед обратной дорогой забежим ненадолго ко мне домой? Я бы сейчас позвонил с автомата, мать бы борща срочно наварила. Мы всей командой горяченького бы с дороги поели. Хоть на часик забежать. Обещаю, никто не узнает.

– Хорошо, солдат. Но только на часик, не больше. Иди, скажи водителю куда ехать.

Немая сцена. Как у Гоголя в «Ревизоре»… В общагу, где мы жили с мамой и бабушкой, вваливается семь мужиков в военной форме. В сапогах и шинелях.

Жители общежития повылазили из своих комнат. Вокруг все онемели. Открыли рты и глазеют на нас. Вечер и все дома. Очень живописно и необычно. Мама замерла в шоке. Бабуля узнала меня первой. Конечно, я не позвонил им с автомата. Некогда было. Но борщ есть. Будто чувствовали они.

Накормить нас стремятся всей общагой. Кто-то из соседей вскрывает консервы, кто-то тащит домашний салат, колбасу, торт. Мужское население подносит крепкие напитки. Свиданка удалась на славу.

Беру в руки гитару. Пою, мне подпевают. Конечно, просидели мы не час, а больше двух. На прощание родные и соседи суют нам какие то сумки, сетки, банки, пакеты с продуктами, напитками, готовой едой. У бабули и матери снова на глазах слёзы. Мы сурово и по-мужски улыбаемся. Цель приезда в Новосибирск мы не разгласили. Пьяный лейтенант торжественно обещает вернуть меня домой через два года в целости и сохранности. Забегая вперёд скажу, честный офицер попался. Обещание сдержал.

Грузимся в машину. По дороге молчим. Сытые, оттаявшие, довольные встречей. «Урал» везёт нас на вокзал. С собой теперь я прихватил гитару, подругу юности моей. В вагоне скучать не будем, спать тоже. Вот скоро вернёмся в часть и служба продолжится. Маме навещать меня в армии не разрешил. Сначала ожидания мучительные, затем прощания слёзные. Зачем это? Только нервы трепать.

Лучше просто спокойно отслужить два коротких года. Никого не ждать. Можно и письмами обойтись. Так лучше будет для всех.

Поезд чух-чух, стаканы дзинь-дзинь, гитара бреньк-бреньк, колёса тук-тук… Едем в учебку, а чувство такое, будто возвращаемся домой.

Ещё мне очень нравилось в армии, что не надо ни по какому поводу думать и париться. За тебя уже всё продумано, обдумано, всё решено, остаётся только следовать приказам.

Утром поднимут, накормят, на работу или в караул отправят. Опять накормят, выдадут свежее бельё, отвезут в баньку. Потом покажут в кинотеатре фильмик и спать уложат. И так каждый день. Думать не надо. Хорошо, понятно всё и просто.

А, вот в обычной гражданской жизни так не получается. Нужно искать себе работу, потом зарабатывать, думать, выбирать, делать ошибки… Суетиться, бороться, достигать, страдать, быть успешным, пробивным, активным и постоянно крутиться, чтобы выжить.

Спасибо Армии, она помогла понять, что жизнь штука простая. И не надо относиться к ней слишком серьёзно. Идёт солдат по улице и жрёт себе мороженку. В глазах его покой и пустота. Он отдаёт долг Родине. Он защитник и имеет право есть мороженку… И даже пить летом уличный бочковой квас. Вот такое счастье быть солдатом.

Глава 16. Спецслужба безопасности и внутренних расследований

В советской армии служили все подряд. Без деления на национальности, места проживания и социальное положение. Это реально была мужская школа жизни и выживания.

Вчерашние мальчики-подростки, безусые юноши на пару лет отрывались от родительской опеки и жили в казарме на общих условиях. На военном-морском флоте служили ещё дольше (три года) и жили в более стеснённых условиях матросской каюты.

В моём пехотном батальоне сибирской дивизии русских было меньше, чем бойцов других национальностей. Азиаты на первом году службы плохо говорили по-русски и прикидывались, что не понимали нас. Но они вдруг резко начинали хорошо говорить по-нашему и всё понимать, когда становились уже старослужащими. И когда они уже сами отдавали новобранцам распоряжения. Значит, в первый год они просто прикидывались.

Случилось так, что в очередном карауле оказалось 20 человек азиатов (узбеки, таджики, туркмены и прочие национальности) и всего трое русских. Одним из нас был молодой лейтенант после военного училища – начальник караула. Второй русский, мой товарищ и земляк Саша, сибиряк из Томска. Бывший курсант, отчисленный из военного училища. Третьим был я.